14.07.2018. APCNEWS.RU. Канон Нового Завета. Слово «канон» имеет много значений. В отношении Библии и, в частности, Нового Завета оно означает набор книг. Чем же эти книги отличаются от всех других книг, написанных христианами?
Об этом Служба новостей APCNEWS.RU со ссылкой на сайт Magisteria.ru.
Два подхода к истории канона
Исследователи, богословы предлагали множество критериев, но, по сути, значимым является только один: апостольское происхождение этих книг. Из апостольского происхождения вытекает и учение об их богодухновенности, то есть о том, что они написаны под прямым воздействием Духа Божия, их историческая достоверность и их авторитет в области вероучения, богословия, нравственности.
Тот канон, который всем хорошо известен, включает в себя 27 книг. На протяжении последних полутора тысяч лет и православная церковь, и католическая, и большинство протестантских сохраняют этот канон. Есть древние, так называемые нехалкидонские церкви, у которых есть некоторые нюансы, но в целом 27 книг — это то, что принимается всеми христианами во всем мире.
Как этот набор книг появился? Мы видим, что эти книги разных жанров, разного объема и надписаны разными именами. В исследовательской литературе есть два основных подхода к истории канона. Одни исследователи считают, что он появился в результате длительной эволюции, на протяжении двух, может быть, даже трех веков постепенно, по несколько или по одной книге добавлялись к общему списку.
Другие исследователи считают, что это было некое революционное событие, связанное с какими-то ересями или спорами в ранней церкви. В частности, известно, что в середине II века Маркион, который считается одним из серьезных еретиков, угрожавших церкви, разработал свой набор библейских книг, в частности, Нового Завета, и в ответ на его действия, поскольку он выделил в качестве апостольских и значимых только Евангелие от Луки и десять Павловых Посланий, церковь приняла такое решение, что нужно канонизировать, зафиксировать свой список книг и противопоставить его ереси Маркиона.
Как известно, Маркион прежде всего учил о том, что Бог Ветхого Завета и Бог Нового Завета — это разные боги, и поэтому надо отвергнуть Ветхий Завет, и Новый Завет он считал таким единственным абсолютным откровением, которому нужно следовать, и все книги Нового Завета, которые содержат какие-то отсылки к Ветхому Завету в большом количестве, он считал недостоверными, ненужными, ложными и так далее.
Влияние формы книги на состав канона
Что говорят современные исследования? Они говорят о том, что на самом деле ни одно из еретических течений такого серьезного влияния на эволюцию развития новозаветного канона ортодоксальной церкви, церкви большинства не оказало. Этот процесс был во многом стихийным, и вот мы дальше с вами будем говорить о том, как отдельные книги или группы книг попадали в состав Нового Завета, и увидим, что невозможно зафиксировать такую точку во времени, когда можно с уверенностью сказать, что вот та или иная книга стала на сто процентов канонической. То есть чаще всего обозначаются границы, верхняя и нижняя, до которой эта книга либо вообще не упоминается, либо о ней идут споры, или точно известно, что с этого момента ее все цитируют как признанную каноническую книгу Нового Завета.
Если мы посмотрим на состав рукописей, которые сохранились, то мы увидим такую особенность, что, в отличие от эпохи книгопечатания, — мы, в общем, ее наследники и сейчас ориентируемся на печатный, прежде всего, текст Библии, — в эпоху, когда все книги были рукописными, мы практически не находим полных списков Нового Завета, чтобы под одной обложкой были размещены все 27 книг, хотя бы примерно в том же порядке, как мы знаем их сейчас.
Наиболее распространенный тип, который мы встречаем на протяжении христианской истории, — это по крайней мере два больших сборника: Евангелие, или Четвероевангелие и Апостол. Апостол, соответственно, включает тексты Павловых Посланий, Соборных Посланий и книгу Деяний, плюс есть еще Апокалипсис, Откровение Иоанна Богослова, но эта книга имеет совершенно особую историю. На Востоке она чаще вообще переписывалась отдельно от остальных книг Нового Завета и чаще всего с комментариями, ввиду того, что тексты очень сложные для понимания, пророческого характера, и из-за опасности ложных толкований чаще ее переписывали вместе с какими-то авторитетными комментариями.
На Западе дело обстояло немножко иначе, и благодаря авторитету блаженного Иеронима и сделанного им перевода Вульгаты — мы об этом говорим в лекции о текстологии Нового Завета — там гораздо больший авторитет имели полные кодексы Библии, и на Западе на латинском языке мы встречаем гораздо больше списков книг, где есть под одной обложкой все канонические тексты. Вообще само появление кодекса, несомненно, оказало влияние на развитие и появление канона, самой идеи канона, потому что свитки, которые чаще использовались в греко-римской античности для записывания текстов и их публикации, имели всегда ограниченную длину.
И, скажем, вот такой очень известный пример с Евангелием от Луки и Деяниями апостольскими. Считается, что эти два текста написаны одним и тем же автором, евангелистом Лукой, но если считать, что в ту эпоху тексты записывались, в I веке, еще в свитках, то невозможно в один свиток поместить оба сочинения, то есть они изначально бы находились в двух разных свитках.
То же самое можно сказать и про многие другие сочинения. Скажем, Павловы послания в один свиток не помещаются. Очевидно, что изначально христиане, пока у них не появились кодексы, использовали несколько свитков, и, когда есть несколько свитков и разной длины, и разного содержания, очень трудно представить, что они составляют такое вот цельное единство, что действительно за вот этими разными авторами стоит некий единый автор, единый дух и единое учение.
Поэтому, когда появляются и начинают массово использоваться кодексы, а это, по сути, в христианской традиции происходит уже во II веке, и все практически без исключения рукописи, которые нам известны, — это все остатки именно кодексов. Есть в отношении некоторых фрагментов папирусов подозрение, что это могли быть свитки, но в основном это все-таки кодексы. Так вот, в кодекс можно записать практически любое количество текстов. Объем его будет увеличиваться, но эти тексты будут зримо составлять определенное единство.
Четвероевангелие и Диатессарон
Вероятнее всего, одним из первых таких кодексов, который стал распространяться в христианских общинах, это было Четвероевангелие, то есть в какой-то момент четыре наиболее древних и наиболее авторитетных, надписанных именами апостолов текста оказались кем-то собраны под одну обложку.
Есть современные гипотезы. Их, правда, трудно доказать. Одни исследователи считают, что это произошло уже в конце I века, другие считают, что это, скорее, 30-40-е годы II века, но в любом случае это произошло достаточно рано. Когда мы с вами будем говорить о происхождении Евангелия от Марка, я там особо это отмечу, что Евангелие от Марка могло сохраниться только при одном-единственном условии, что этот текст очень рано попал в сборник Четвероевангелия и вместе с тремя другими Евангелиями распространялся, потому что по отдельности обосновать его продолжение, его копирование в церкви очень трудно, поскольку 90% информации, которая есть в Евангелии от Марка, содержится в Евангелии от Матфея и в Евангелии от Луки, то есть необходимость его копирования и устойчивость его копирования могла объясняться только тем, что текст очень рано попал в сборник.
Так вот, если этот сборник появился в первой половине II века, то, очевидно, деяние Маркиона, выделившего только Евангелие от Луки, было, так сказать, сокращением канона и действительно могло рассматриваться многими христианами той эпохи как в чем-то кощунственное деяние, урезание, отвержение текстов, которые уже признаны каноничными и имеющими божественное происхождение, апостольское происхождение.
Если же этот сборник появился после Маркиона, то очевидно, что главная его цель была именно полемическая. Аргумент в пользу того, что этот сборник появился позже, чем Маркион произвел свою ревизию библейских евангельских текстов, новозаветных текстов, является тот факт, что еще в конце II века Татиан, ученик Иустина (Юстина) мученика, сириец по происхождению, переехавший так же, как и Иустин, на Запад, составил так называемый Диатессарон. Это слово в переводе с греческого языка означает нечто, рассказанное по четырем источникам, по четырем Евангелиям, по сути дела, тоже Четвероевангелие, но гармонизованное: четыре текста расположены не последовательно друг за другом, а перемешаны, и все повествование выстроено, как единый текст.
Для чего это было сделано? С одной стороны, конечно, удобнее читать повествование связанное, чем открывать четыре разных текста и пытаться их согласовать, здесь уже согласование проведено. Но важнее было то, что основным упреком со стороны языческих критиков христианства было то, что Евангелия противоречат друг другу, и один из часто повторяемых вопросов состоял в том, что если эти тексты божественные, то почему их так много и почему они разнятся в описании одних и тех же событий. Соответственно, Татиан эти упреки отметал, сделав вот такой микс из четырех Евангелий, и этот текст был очень популярен и на Западе, и на Востоке.
Но на Востоке от него стали избавляться в V веке. Известная такая история с Феодоритом Кирским, который специально ездил по церквам в Сирии и изымал из обращения этот Диатессарон Татиана. А на Западе этот текст не был запрещен каким-то образом, и он очень рано стал переводиться на народные языки и просуществовал вплоть до позднего Средневековья, был достаточно популярен.
Так вот, тот факт, что никто, в том числе в Римской церкви, никоим образом не противостал появлению Диатессарона, говорит о том, что сборник Четвероевангелия, даже если он уже в ту эпоху существовал и был популярен, он еще не имел абсолютного авторитета, то есть могли быть еще какие-то альтернативы.
Если мы посмотрим на цитаты у авторов II века, то мы увидим, что очень часто они не совсем такие, как в письменных текстах Евангелий. Возможно, это говорит о том, что евангельские тексты какое-то время передавались еще в рамках устной традиции, то есть письменный текст какое-то время, по крайней мере еще в первой половине II века, конкурировал с устным преданием. Конечно, все свидетели новозаветных событий к тому времени уже упокоились, но устная передача еще, видимо, какое-то время существовала.
Кроме того, многие авторы, которые считаются ортодоксальными, вплоть до IV века продолжали цитировать тексты, которые мы сейчас называем неканоническими, или апокрифическими, в частности, так называемое «Евангелие евреев». Оно очень похоже на Евангелие от Матфея. Оно в полном объеме не сохранилось, но цитаты из него во II, III веке и даже еще в IV достаточно широко встречаются. Поэтому вот такой эксклюзивистский, или закрытый канон, видимо, появляется несколько позже, но тем не менее мы можем сказать, что уже во II и III веке в главной, в ортодоксальной традиции в наибольшем числе церквей были приняты по крайней мере, несомненно, два евангелия – от Матфея и от Иоанна, как самые популярные. Сохранилось большое количество толкований на них, большое количество цитат, и евангелия от Марка и от Луки, видимо, благодаря сборнику Четвероевангелие.
При этом нет ни одного кодекса, пергаменного или папирусного, в котором бы Евангелий было записано больше, чем четыре. То есть притом, что святые отцы могут цитировать некие апокрифические тексты или тексты в их форме устной передачи, но в письменных свидетельствах мы такого примера не знаем, то есть в большинстве случаев это либо четыре, либо меньше.
Послания апостола Павла
Что касается Павловых посланий, то здесь история гораздо сложнее. Можно сказать так, что во II-III веках у нас существовало несколько конкурирующих, циркулировало несколько конкурирующих сборников Павловых посланий. Все они имели достаточно разный объем. Современные исследователи проделали большую работу, касающуюся оценки подлинности тех 14-ти текстов, которые входят в современный канон Нового Завета.
Известно, что в древности сомнения возникали только в отношении Послания к Евреям. Это действительно текст, который во всех вариантах сборника Павловых посланий всегда находится в разных местах, во многих случаях он отсутствует, и есть просто фактические свидетельства о спорах в отношении достоверности этого сочинения, Павлово оно или нет, соответственно, апостольского происхождения или не апостольского, а более позднего. Но современные исследования показали, что такие же сомнения в отношении единого автора могут быть выдвинуты и в отношении других Павловых посланий.
Можно так сказать, что ядро, в отношении которого нет споров, что это подлинные Павловы тексты, — если уж они не подлинные, то тогда неизвестно, что вообще Павел написал, — это, по сути, четыре текста: Послание к Римлянам, Послание к Галатам, 1-е Послание к Коринфянам и 1-е послание к Фессалоникийцам — тексты, в которых очевиден и стиль апостола, и его основные, ключевые богословские идеи, которые его выделяют из всего круга современников, и то, из-за чего и благодаря чему он стал столь уважаем и почитаем в древней церкви.
В отношении же остальных, если мы уберем Послание к Евреям, то, получается, девяти текстов, у исследователей есть разные точки зрения. Скажем, некоторые считают, что текст того или иного послания мог быть написан апостолом, а потом каким-то образом отредактирован. Какие-то тексты считаются так называемыми «девтеропавловыми», «второпавловыми», то есть написанными его учениками или подстраивающимися под его стиль. Какие-то тексты считаются совсем позднего происхождения, в частности, так называемые пасторские послания. Но об этих проблемах следует говорить уже, скорее, в лекции об апостоле Павле и его сочинениях.
Типы ранних сборников
В отношении же канона следует отметить вот что. Те сборники, которые известны в первые три века христианства, они распадаются на несколько таких очень значимых типов. Первый тип условно можно назвать символическим сборником. Он включает семь Павловых посланий. Фактически их может быть чуть больше, за счет того, что есть, скажем, 1-е Послание к Коринфянам, 2-е к Коринфянам, 1-е к Фессалоникийцам, 2-е к Фессалоникийцам, и их можно считать за одно послание при стремлении ввести некую символику.
Почему я говорю об этих семи посланиях? Есть очень много аналогичных сборников, не Павловых. В частности, это собрание так называемых «соборных», или «кафолических» посланий, о которых мы дальше будем говорить. Это послания семи церквам, которые упоминаются в Апокалипсисе, Откровении Иоанна Богослова. Это семь посланий Игнатия Богоносца.
То есть если кто-то хотел распространить некий сборник и придать ему дополнительный вес, то, конечно, он бы ориентировался в ту эпоху вот на такое символическое число, потому что случайный набор неких писем, в том числе частным лицам, он бы, конечно, не производил такого впечатления, как число 7, которое в Библии имеет значение полноты, как семь дней творения, то есть нечто исчерпывающее. Очевидно, Павел мог за всю свою жизнь написать гораздо большее число посланий, и если бы они нам были известны, то, конечно, они были бы и с исторической, и с богословской точки зрения интересны, но вот для распространения в церкви, возможно, был предпринят вот такой некий редакторский прием.
Второй сборник, который можно выделить, — это сборник из десяти посланий. Вот, в частности, Маркион, но, к сожалению, сборник Маркиона не сохранился. Он реконструируется только по цитатам у Тертуллиана и Епифания Кипрского и еще по некоторым другим источникам. Если церковь боролась с ересью Маркиона, но она не просто отвергала его труды, но им должна была что-то противопоставить, и мы знаем, что, по сути, главным отличием маркионистского сборника десяти Павловых посланий от церковного, ортодоксального было местоположение Послания к Галатам. Маркион считал это послание самым важным, авторитетным и исчерпывающе излагающим учение апостола и ставил его на первое место, тогда как церковные сборники не выделяли Послание к Галатам и располагали чаще всего эти тексты по объему, либо по возрастанию, либо по убыванию, но чаще по убыванию объема текста. Это прием, который характерен просто для античных скрипториев, чисто технический, не подразумевающий какую-то богословскую задумку.
Кроме того, достаточно рано появляются свидетельства о том, что известны 13 Павловых посланий, включая так называемые пасторские, в отношении которых современная наука достаточно скептична, в отношении авторства этих текстов. Ну и, наконец, дополнение этого сборника из 13-ти посланий Посланием к Евреям создает вот тот набор текстов, который известен нам сейчас и который сейчас считается каноничным. Где тот решающий момент, та точка, когда это произошло, когда сборники меньшего объема стали исчезать и повсеместно стали распространяться сборники из 13-ти или 14-ти Павловых Посланий?
Я думаю, что ключевую роль здесь сыграл Ориген. Ориген — фигура, особенно для восточной, для православной церкви очень пререкаемая. Он осужден как еретик, причем заочно, посмертно, но его роль именно в распространении, в изучении библейских текстов огромная, что признавалось и уже в ту эпоху, и при его жизни, и после его кончины. Ориген — об этом я тоже еще упомяну в лекции о текстологии Нового Завета — совершил такое значимое деяние. Он, видимо, был первым, кто создал регулярно действующий христианский скрипторий. До этого момента христиане использовали языческие, то есть обычные, просто, скажем так, светские, никак не связанные с какой-то религией скриптории, в которых переписывали свои тексты. Просто заказывали профессиональным переписчикам, которые их копировали, и дальше распространяли. Ориген составил чисто христианский скрипторий, это первое.
Второе — это то, что он был человеком очень увлеченным, и он собирал где только можно и тексты Ветхого Завета, и Нового в разных редакциях и оценивал их критически и проделал очень большую, значимую текстологическую работу. По сути, это первый известный нам богослов, который упоминает все 27 книг. В отношении некоторых он высказывает сомнение в их достоверности, но так или иначе до Оригена у одного автора все 27 книг ни в каком виде не фигурируют. И возможно, что вот именно его авторитет в области изучения Библии оказал влияние на дальнейшую судьбу сборника Павловых посланий.
Деяния свв. апостолов
Что касается Книги Деяний апостольских, которая служит таким мостиком между событиями, описываемыми в евангелиях, и событиями из жизни апостола Павла, в отношении этого текста никогда не было споров. Как только он появился, он сразу же стал распространятся как текст канонический, не подвергающийся сомнению.
С одной стороны, это единственная достаточно полная история первой христианской общины. С другой стороны, надписание именем евангелиста Луки придавало этому тексту определенный авторитет. Ну и, конечно же, то описание церкви, ее устройства имело очень большое значение для ортодоксальных авторов, чтобы бороться или выстраивать некое апостольское преемство, противостоящее еретикам и разного рода сектантским группам. Поэтому книга Деяний, в общем, для ранней церкви не составляла какой-либо проблемы.
Другое дело — это так называемые апокрифические деяния апостолов. Некоторые из них рассматривались по крайней мере как исторически достоверные, и до сих пор житийная традиция часто опирается на эти апокрифические тексты, но в канонические сборники евангельские новозаветных текстов они практически никогда не попадали.
Соборные Послания
Что касается Соборных Посланий, то вот здесь, конечно, уже очень много вопросов. Дальше я назову некоторые элементы, которые, на мой взгляд, говорят о том, что все-таки здесь есть некие признаки псевдоэпиграфичности в самом этом сборнике. В чем они заключаются? Начнем с названия – «соборные». Для русскоязычного слушателя, конечно, здесь слышится отзвук соборов, собирания, но в действительности греческое слово «кафолические» означает ортодоксальность, церковность собранных текстов, хотя уже в VI веке распространяется толкование, что заглавие противостоит или служит тому, чтобы отличить этот сборник от посланий ап. Павла. Павел писал конкретным церквам или конкретным людям, частным лицам, тогда как те тексты, которые входят в Соборные Послания, они адресованы всей церкви.
Если мы все-таки посмотрим пристально на каждый из текстов, который входит в число Соборных Посланий, мы увидим, что они имеют все-таки конкретные надписания, и вот эти надписания как раз и заставляют говорить о некой псевдоэпиграфичности. Скажем, Послание Иакова адресовано 12-ти коленам в рассеянии, 1-е Послание Петра адресовано церкви в Вавилоне, хотя где этот Вавилон, что за Вавилон — все это очень такие серьезные вопросы. Сама структура этого сборника выдает некоторую искусственность конструкции. 1-е Послание Иакова, брата Господня, и последнее Послание Иуды, тоже брата Господня, то есть сродников Христовых по плоти, — очевидно, что это две фигуры, которые призваны придать очень большой авторитет этому сборнику.
Затем в составе этого же сборника два послания апостола Петра и три послания апостола Иоанна, тоже две фигуры, которые в книге Деяний и вообще в церковной традиции выделяются как одни из наиболее авторитетных апостолов. То есть очевидно, что тот, кто составлял этот сборник, он хотел либо его противопоставить, или, наоборот, если мы будем отталкиваться от того, что «соборные» означает «кафолические», «церковные», неким образом дополнить, или усилить, или по-особому истолковать собрание Павловых посланий, потому что известно, что в ранней церкви об апостоле Павле и его учении шли достаточно ожесточенные споры.
И особенно это значимо в отношении споров с гностическими авторами, потому что для гностиков Павел — это один из наибольших злодеев в церковной истории. Есть масса гностических текстов и так называемые «Псевдоклиментины». Скажем, это не совсем гностический, но, в общем, из таких достаточно еретических кругов происходящий текст, где Павел осуждается. И во 2-м Послании апостола Петра мы тоже читаем вот эти слова, что «брат наш Павел» написал «нечто неудобовразумительное», что многие люди по-своему истолковывают, к своей погибели (2 Петр 3:15-16). Вот возможно, что этот сборник появился в III веке или в конце II века именно для того, чтобы распространяться вместе с собранием Павловых Посланий и каким-то образом их уравновешивать. Кстати говоря, вот то, что Соборных Посланий семь, возможно, говорит о том, что это произошло в ту эпоху, когда еще сборник из семи Павловых Посланий имел широкое хождение, и поэтому нужно было уравновесить чем-то подобным.
Почему я говорю о такой поздней датировке? Дело в том, что Послание Иакова, несмотря на то, что оно надписано именем брата Господня, оно до III века, до Оригена, никем не цитируется. По сути, Ориген — первый, кто открывает дорогу к широкому распространению этого сочинения. И это единственное из посланий, где цитируются логии – прямая речь Спасителя. Этого нет в других Посланиях, здесь это есть. Упоминание таинства, которое получило название соборование, или елеосвящение, тоже, возможно, намекает на какую-то более позднюю, чем I век, датировку. О достоверности или псевдоэпиграфичности, наверное, следует в отдельной лекции говорить в отношении Послания Иакова. Но тот факт, что сирийские, скажем, церкви признают только три из Соборных Посланий (1-е Петра, 1-е Иоанна и Иакова), говорит о том, что сборник из Соборных Посланий не сразу пробил себе дорогу и стал общепризнан в церкви.
Опять же здесь очень велика роль, с одной стороны, Оригена, а с другой стороны, его духовного ученика в IV веке, Евсевия Кесарийского, который опирался на наследие Оригена, не только наследие, скажем так, богословское, но и материальное в том числе, поскольку именно в Кесарии Каппадокийской располагалась библиотека и скрипторий Оригена, и, собственно, вот эти тексты, видимо, просто физически перекочевали от Оригена напрямую к Евсевию и сотрудникам вот этой библиотеки-скриптория. И, соответственно, благодаря близости Евсевия к императору Константину и последующему повелению написать 50 Библий для наиболее крупных кафедр сыграло свою роль в том, что вот эти тексты оказались канонизированы.
Иоаннов корпус
Необходимо еще особо сказать об Иоанновых посланиях и вообще в целом Иоаннове корпусе, корпусе под именем апостола и евангелиста Иоанна Богослова в церковной традиции. Его именем, как уже я говорил, надписаны Евангелие, три послания и Апокалипсис, и в отношении всех этих текстов, за исключением, наверное, 1-го Послания апостола Иоанна, в церкви на Востоке и на Западе шли споры.
Долгое время в научной традиции считалось, что вообще для ранней церкви была свойственна некая «иоаннофобия», то есть отвержение ввиду того, что в Евангелии от Иоанна есть некие признаки гностического учения. Но последние исследования, вышедшие в последние десятилетия, говорят о том, что дело как раз обстояло иначе, совершенно наоборот, что именно в гностической среде писания под именем апостола Иоанна отвергались, и Иоанн, скорее, наряду с Павлом рассматривался как тот, кто исказил подлинное, якобы подлинное учение.
В церковной же среде сомнения высказывались в отношении Апокалипсиса, но опять же то на Востоке, то на Западе, и в отношении Апокалипсиса Запад и Восток, в общем, в какой-то момент наконец-то сошлись и однозначно приняли, но тем не менее Апокалипсис — это то, что вызывало споры, Евангелие — нет.
Что касается посланий, то 2-е и 3-е послания Иоанна очень маленькие по объему и очень, скажем так, узкие по той проблематике, которая в них излагается. Вполне возможно, что они какое-то время распространялись как некий ненадписанный довесок к 1-му, авторитетному посланию Иоанна либо стали широко известны только благодаря сборнику Соборных Посланий.
Канонические списки
Наконец, есть такой очень важный вопрос — это так называемые канонические списки. Их известно несколько типов. Во-первых, это списки, которые объясняют, почему та или иная книга Нового Завета оказалась в составе Библии, почему она должна считаться каноничной, почему все уверены, что она имеет апостольское происхождение.
Второй тип списков — это так называемые списки со стихометрией, то есть с точным указанием объема текста. В древности было принято записывать, особенно когда еще были распространены свитки, и считать текст по количеству стихов, то есть это примерно строчки, и это позволяло идентифицировать тексты, с одной стороны, тот это текст или другой надписан, имеет то же название. Это помогало расплачиваться с переписчиками текстов, то есть можно было как-то оценить их работу, их труд, ну и имело значение для библиотекарей, для собирания текстов, то есть можно было четко установить, о каком сочинении идет речь, и идентифицировать его.
Ну и, наконец, третий вид списков — это так называемые списки, которые составляют «правила веры». Наиболее значимый для истории новозаветного канона — это вот как раз третий тип, и среди всех канонических списков можно выделить один самый главный. Это так называемое 39-е пасхальное, праздничное послание святителя Афанасия Александрийского.
Это текст, в котором, во-первых, впервые использован термин «каноничный» и «канонизировать» в смысле текста, и это первый список, в котором четко указаны все 27 книг, в том порядке, как признает их по крайней мере восточная церковь. И авторитет святителя Афанасия, видимо, сыграл здесь существенную роль. Начиная от этого 39-го Послания постепенно, можно даже вплоть до года в некоторых случаях определить, по всей христианской ойкумене распространяется список из 27 книг. Соответственно, с этого момента, как только этот текст оказывается и утвержден соборно, или признан какой-то поместной церковью, скриптории начинают собирать, дополнять те библейские тексты, которые у них были, или новозаветные тексты, вот до этого списка, соответственно, исключать те сочинения, которые не признаны святителем Афанасием, и дополнять теми, которые он признает.
А откуда взял свой набор святитель Афанасий? Поскольку он был глава Александрийской церкви, то очевидно, он наследник александрийской традиции. Александрийская традиция, в частности, вот в этом именно вопросе восходит непосредственно к Оригену. То есть, по сути, здесь прослеживается такая линия преемства в области канона Нового Завета: собрание книг Оригеном, их некая предварительная оценка, затем роль Евсевия Кесарийского и, возможно, скриптория в Кесарии Палестинской, в конце канонизация вот этого списка и объема книг Нового Завета святителем Афанасием.
«Канон Муратори»
Что касается других, в частности, комментированных списков, то один из наиболее древнейших — это так называемый «Канон Муратори». Об этом сочинении следует сказать отдельно. Дело в том, что долгое время этот текст считался, и многие исследователи продолжают так считать, одним из древнейших канонических списков в христианской истории. Датировка его относится к концу II — началу III века, и поэтому крайне важны и тот объем, набор книг, которые перечисляются в этом списке, и их оценка, поскольку автор, анонимный автор, приводит некие комментарии, пояснения к своему набору библейских книг.
Почему канон называется «Муратори»? Он назван по имени исследователя, церковного историка XVII — начала XVIII века, Лудовико Антонио Муратори, который этот список обнаружил в составе одного кодекса. В отличие от списка святителя Афанасия, «Канон Муратори» был практически неизвестен. То есть имеется одно свидетельство Храмация Аквилейского конца IV века, ну и, по сути, больше, в общем, только отдельные цитаты еще в рукописях из Монте-Кассино XII-XIII века, то есть широкого распространения этот текст не имел.
Он сохранился почти полностью в одной-единственной рукописи очень плохого качества. Текст настолько плох, насколько вообще может быть плох рукописный текст. В нем и повторы, и пропуски отдельных букв и слов, ужасный почерк, ошибки, и грамматические, и синтаксические, то есть этот текст сам по себе уже очень сложен для изучения, но при этом в нем есть достаточно много уникальных сведений. В частности, что мы можем в этом списке увидеть?
Во-первых, в нем очень подробно объясняется, почему Евангелие от Иоанна следует считать каноническим. Очевидно, что этот текст составлен в виде некоей полемики с теми, кто отвергал Евангелие от Иоанна, что сразу же этот текст помещает в контекст II-III века, потому что позже уже никто в отношении Евангелия от Иоанна никаких сомнений не высказывал.
Дальше в этом сочинении представлено по крайней мере два списка Павловых посланий. Говорится о трех наиболее значимых сначала, 1-е к Коринфянам, Римлянам и Фессалоникийцам, и потом говорится, что есть вот еще семь посланий, а кроме этих семи, есть еще и так называемые пасторские послания, но при этом Послание к Евреям не упоминается.
Кроме того, упоминается 1-е Послание Иоанна как «кафолическое» послание, прямо этот термин присутствует, и два других, но текст настолько смутный и непонятный, что трудно сказать, имеются ли в виду вообще два послания под именем Иоанна, евангелиста и богослова, или имеются в виду 2-е и 3-е.
Если это канонический список и он конца II века, то это довольно раннее свидетельство о существовании этих текстов и об их церковном употреблении. Причем там прямо сказано, что это именно тексты, которые употребляются в церкви, наряду с кафолическим 1-м Посланием Иоанна. Ну и в целом набор книг, которые там упоминаются, перечисляются, он довольно странный. Скажем, отсутствует Послание Петра, Послания Иакова тоже нет, но при этом есть тексты, которые сейчас относятся к числу псевдоэпиграфических, или апокрифических.
В частности, это Апокалипсис Петра и «Пастырь» Ермы, который иногда присутствует в канонических списках Библии. Некоторые исследователи говорят о том, что этот текст появился в ту эпоху, когда шли споры как раз о достоверности и древности вот этого сочинения – «Пастырь» Ермы. Дело в том, что имя Ерма упоминается в Новом Завете в Послании к Римлянам апостола Павла, и, возможно, этот текст, очень популярный в ранней церкви, очень широко распространенный и на Востоке, и на Западе, в какое-то время распространялся именно как текст апостольский, написанный учеником Павла, вот этим Ермой.
Но при этом в «Каноне Муратори» говорится о том, что этот Ерм жил как раз незадолго до того, до времени написания, до времени составления канона, и он был братом римского епископа Пия, то есть все это происходило где-то в конце II века. То есть этой ремаркой апостольское происхождение этого памятника сразу же отметается и он переводится в разряд книг, читаемых христианами, но не столько авторитетных, как канонические книги Нового Завета.
Почему «Канон Муратори» — все-таки памятник очень сомнительный по своему происхождению и по своему содержанию? Известный исследователь христианской литературы и Нового Завета в том числе, Адольф фон Гарнак, считал, что этот текст — не просто один из древнейших списков, но что это официальный текст учения Римской церкви и что именно этот список книг был противопоставлен Римской церковью распространению ереси Маркиона или ереси монтанистов. Монтанисты, напомню, учили о том, что откровение продолжается и божественный дух продолжает действовать, поэтому возможно появление других авторитетных книг и уже в наше время, что называется.
Но для меня, например, очень значимым является вторая половина этого канона. Во второй половине канона перечисляются книги, отвергаемые церковью, и в том числе упоминаются разного рода еретики. Так вот, если мы посмотрим на эту вторую половину, мы увидим, сколь абсурдна информация, которая там содержится. Во-первых, искажены имена многих еретиков. Либо их невозможно идентифицировать, либо явно автор, который писал этот текст, ничего не знал об этих еретиках, либо получил информацию из каких-то третьих-четвертых рук.
В частности, упоминается некий еретик по имени Арсиной. То ли это географическое наименование местности в Египте, то ли это искаженное имя Бардесан, Вардесан – гностик, значимый еретик III века. Упоминается некий Митиад. Это, видимо, искаженное имя Мильтиад. Но что это за Мильтиад? То ли монтанист, то ли известный православный апологет по имени Мильтиад – тоже неизвестно.
Но самая, наверное, яркая фраза, которая там есть, это то, что вот этот некий Мильтиад вместе с очень известным гностиком Василидом, которого автор почему-то помещает в Асию, а не в Александрию, откуда он в действительности происходил, составил «новую книгу псалмов для Маркиона». То есть эти два персонажа, два еретика, Василид и Маркион, они представляют абсолютно разные учения, и они между собой не связаны напрямую, и Василид, наверное, пожалуй, даже выше, чем Маркион, по авторитету среди гностиков той эпохи. Но автор почему-то уверен, что Василид написал для Маркиона некую книгу псалмов.
То есть информация настолько абсурдна и недостоверна, что заставляет сомневаться, что этот человек, во-первых, жил в III веке или в конце II века и мог знать об этих еретиках что-то из первых рук, и то, что он происходил из Римской церкви, потому что в Римской церкви было достаточно хорошо известно и кто такой Маркион, и кто такой Василид, и в чем заключаются их ереси. То есть очевидно, этот текст не имеет происхождения не только из Римской церкви, но он и не является текстом, скажем так, опровергающим ту или иную ересь, потому что если ты что-то опровергаешь, то ты должен это хорошо изучить. Здесь же просто набор неких совершенно абсурдных, выдуманных положений.
По этой причине целый ряд исследователей говорят о том, что, возможно, этот памятник вообще или IV века, или просто такое, как бы сказать, даже не апокрифическое, а просто фальшивое сочинение. Некоторые датируют и относят его к IV веку. Здесь уже трудно что-то сказать. Важно то, что жанр этого сочинения следует, видимо, определять иначе. Это не канонический список, а, скорее, пролог к толкованию на то или иное сочинение из состава Нового Завета, возможно, на Евангелие от Матфея, но начало текста не сохранилось, поэтому трудно сказать, что автор считал и думал о Евангелии от Матфея. По своему характеру, стилю это, очевидно, не фиксация списка канонических книг некоей церкви. То есть это, скорее, просто некое повествование, достоверное или недостоверное, но «Канон Муратори» не может в дальнейшем использоваться так, как это делал фон Гарнак, например, как точка отсчета в истории новозаветного канона. То есть это, скорее, некая боковая ветвь, которая, будь этот памятник, происходящим из III века, говорит нам о том, что некий неизвестный нам автор думал о книгах Нового Завета, но не более того.
Александр Ткаченко
Материалы